* * *
Сорвавшись почти добровольно, молчи об утраченном мире, молчи, если хочешь
Забыть, что тебя ожидает, упасть
Насколько возможно - внезапно, во сне или сладко зевая,
в пасть солнца, которого много, настолько, что даже не видно. Луна
прозрачна, как облачко или, как чудом живой одуванчик, как сердце нуля.
Смотри, как уходят внезапно стихи из-под ног и крушатся осенние травы,
не выдержав собственной власти.
Сентябрь - мятежное время, готовятся перевороты, октябрь откроет огонь.
* * *
Силиконовую рыбку подарили на прощанье, силиконовую рыбку.
Как безвольно, без бренчанья на ключах она висела - как безвольно, без бренчань
Не кричала, не кончала силиконовая рыбка, не кричала, не кончала.
Нагреваясь, рыбка мякла, но ни рыба и ни мясо, просто мякла, нагреваясь.
Я кольцом железным горло порвала, погревшись вдоволь, силиконовую рыбку.
И теперь наплачусь вволю - лопнул ком - кондом с водицей - всё кричать и не кончаться.
Над полями плыли гордо - хоть бы хны - пустые тучи - вроде легче над полями.
Силиконовая рыбка жажду малую справляла - всё прощалась, всё прощала.
* * *
Яблоко пахнет
дикое
сквозь зиму
сквозь город
любовью о лете о лесе
сильной
дикое яблоко пахнет
бабой
любимой пахнет песней
яблоко, люди, пахнет!
памятью, что ли стали
запахи!
Что же, начнём по памяти
пахоту
вскроем полю поры
и засеем потом
вырастет новый город
и зашумят колосья
и засвистят косы
и загремят кости
и заблестят росы
Люди найдут яблоко,
люди убьют яблоню.
Люди, скоро зима -
долгая, как ноябрь
долгая, как на "я".
* * *
Пронизывая и вникая, гнездятся звёзды:
Ночью - в глухих деревьях, днём - везде,
Таким, как звёзды может быть только воздух
В глухих деревнях по крыши в глубокой весне.
Но чище воздуха - слух, свободный от слухов:
Сегодня утром ты слышал, как тает сугроб,
Как туго пришлось зиме, как во рту стало сухо,
Как что-то в земле прорастает, а что-то гниёт
Пронзительно прорастали во взрослое зёрна:
золото - в зелень - в золото - в зёрна - в прах;
Творились и растворялись, вместе и порознь
Плясали и падали, словно на первых порах -
Огромные звёзды, далекие русские звёзды:
И если б не эти звёзды во мне и вовне -
В говне мне лежать и не знать, что есть где-то воздух
В глухих деревнях по крыши в глубокой весне.
Фро
На синем почтовом ящике сорвана дверца,
На сине-зелёном фоне - закаты, закаты.
И ветра нету, как будто не будет завтра.
Как птица в неволе, томится свободное время.
Впервые в жизни я рада любой работе.
Но скоро пройдёт и это - я точно знаю,
точнее чувствую: баба! - живьём берите!
А выйду - на палку тряпкой, и выйдет знамя!
И вечно пьяной повисну позором красным
(в безветрие вряд ли получится гордо реять)
над бездной вокзала - бедной, бессонной, грязной:
не верю, но жду обратно... но больше - не верю.
* * *
Подожги белый пух -
чиркни птичкой о земь.
Серой стала земля,
поздней - осень.
Что ж - тем ярче гореть,
тем черней горевать:
Пню сырому опять,
как память,
Пламя ложных опят,
паутинки минут.
Время путается,
как сложно -
Помешаться в тиши,
засмеяться во мгле
так, чтоб лопнул ремень
из кожи!
Не под силу - так вслух
подожги белый пух.
Нам бы чувствовать быт
и не бить.
* * *
Лён, как музыка - тонок,
выше - чуть слышная синь.
Травушка траурных ноток
спрятала бездну низин.
Лён, как на штиле - длительность,
словно высокая си.
Тише остывшего кладбища
синяя лень висит.
Здесь все дороги - белые,
здесь добывают мел
бабы и дети малые,
эту бы землю - ел.
И подо льном, как музыка,
лёг бы, чуть вздрогнув, спать,
чтобы, проснувшись, в раннюю
синь головою встрять.
Жаль только - мало времени,
и неуютен крюк
Заводям серым нервным
что ни касание - круг.
Родина - дело малое
там добывают мел.
Дети асфальтной классики,
Я эту землю ел!
* * *
Полнолуние "О" повернёт алфавит
к лесу ясными, к людям - загадками -
путеводными, нитевидными знаками.
Новолуние "С", как досадное: "Тсс!"
На вопрос - бесконечное: "Тсссссссс!"
Зубы сжать. Зёрна - в землю сыпятся...
Тссс! Это осы летят. Спрячемся:
Сырости, серости - слава!
Вот сволочи - всякие "Я"!
От алфавита до ямы
Бог даст. А
Дальше - не Я - Мы.
* * *
Синица легче голубя, но ниже,
И точки ставит чаще. И мельчит.
Мелькает, бестия, в кустах, как мальчик
А голубь - он мечтает, как жених.
Я потому - о птичках да о птичках,
что мне теперь свободы - не видать.
Таких, как я - давно пора давить.
А замуж брать, простите, неприлично.
Так вот, о птичках: голуби летят
Над нашей зоной. Им на нас накакать.
И глядя в небо, хочется наплакать
Огромные глаза, как у телят.
Им перед смертью не кричите:"Горько!"
Не бейте жениха по юной морде.
Не цапайте невесту за пригорки.
Вы лучше покурите с ними молча.
Река Волхов
Замирать у бойницы, увидев судьбу реки,
Как свою, как фамилию мужа, как сумерки,
Что в глубокой тайне оставят талант и март.
Замирай хоть весь мир, не задержите аромат
Новгородских болот и слёз. Свежеликий срез
Сердобольного месяца пахнет почти как лес.
Богоносные люди растут в тишине болот,
Богоносных людей ни мороз, ни медведь не дерёт,
Умирают, увидев улыбку Бога в реке,
Как сияние ряби весенней на солнышке.
* * *
кому охота чтобы ныло в хвост и гриву всякой мразью дуло?
кому охота говорить что было, когда ещё надеешься, что будет?
кому рыбалка с водкой не заменит подвигов,
которых подлинность и целесообразность при всей при нашей прыти - незаметны?
кому не хочется на тёплый унитаз, когда на той же на рыбалке вдруг приспичит?
мы все - отребье, ради одного живут рожают стонут миллионы
не стоит заливать глаза от жалости к себе от скользкого от горя
не стоит спрашивать - да сколько можно
какая разница - назначено - живьём живи, живучка,
и не жужжи, ну, расскажи, что всё неправда - это!
* * *
Тронь только - стану на дыбы,
полезу на рожон травой из грязи,
тревожною тропой залезу в дебри,
зелёной ящерицей юркну в сердце,
по позвоночнику взовьюсь вьюнком,
венком замкнусь в ромашковую вечность,
повисну нимбом над ли, лягу псом
носом к хвосту и заскулю так тонко -
тронь только!
* * *
немая вымолю ли голос?
снимайте швы - мой рот зарос
меняю свой огромный рост
на нож
и светлый запах детских роз
чем дальше, тем больней и слаще,
расту всё выше, рощу слышу,
а рот - какая из отметин
у исчезающих берёз?
* * *
А лица - всё как улицы - так многолюдны
И вроде бы совсем не людоеды
Однако жутко: я тебя люблю
звучит. Не надо.
* * *
Чуда ждали - дырявили стены, печь колупали.
Белым платочком солнцу махали, соль покупали.
Жили вместе, ссорились часто, умирали порознь
В день по три раза, смеялись куры, смирялись амуры.
Думали долго, придумали мало, заснули рядом,
Спалось крепко, снился январь и город Мурманск.
Проснулись рано, проснулись - пусто: ни стен, ни цвета.
Пытались крикнуть. Не получалось. Вадим и Света.
* * *
Прощайте, я тону в траве на самом дне оврага
глазами в небо. Рай не светит мне, но солнце светит.
На самом деле я тону, взахлёб тону, и растворяясь,
всё обнимаю, понимая всё, то снова ничего не понимая,
теснится многое во мне, а остаётся мало.
И то ли я дыра, и то ли дело - ты. Но ты - не тот.
Как с робостью пришла, так с радостью ушла б, но б, оно как я
Прощайте, я тону
в зелёную траву.
* * *
Остановись, прогулка с воображаемым партнёром, ты прекрасна!
Останови мужик, на темечке свой взгляд, погладь, пусть буду б....!
О, май густой, постой!
О, Киев травяной пустивший бузину цвести распутно
Сороки солнцем обливаемые тоже, где чёрное, там горячо, где белое - там скучно.
Солнцезащитные очки, морщин теперь не будет, это точно.
Звоню во все колокола тебе и про тебя
Гудки тяжёлые и гул прогулок бесконечны
И мне бы в храм, но я опять в штанах и без платка, и безобразна
Опять. Как пить дать - одиноко, люди.
* * *
Не режь в дороге хлеб. Ломоть последний -
ведь это я. Не режь в дороге хлеб.
Бледнеет мир, предметы тихо слепнут
Мне остаётся несусветный бег
По кругу правил, созданых тобою
И я уху сварила невзначай
И как всегда - часы готовы к бою
Но как всегда - один неровен час.
Серый свитер
Я ушла: улетела, уехала или подохла.
Да обнимет тебя серый свитер, накормят деньги
Или баба - другая: поуже, потише глоткой.
И свободное это время - моё вовеки!
Посмотри: кто-то вылизал небо, наверно, мамка,
Кто-то вытер его как школьную в детстве доску
Под небеснейшим из небес - сквозная вавка -
Я хожу, и чернеет кровь на открытом воздухе.
Я - домой, и меня омывает, как может, ветер,
Чтобы руки сложив на пузе в Покое Вечном,
Обнаружить, как солнце в небе, как сучка - течку,
Обнаружить: меня обнимает твой серый свитер!
буквально
Я проще слов. Любого из. Я проще слов. Не лучше, нет.
Не чище, нет. Честнее? Нет. Я - слон, но слом и мне знаком.
Как Маяковский - в горле ком; пятью углами держит за.
Завидую? Ревную? Да. Но яда слов... Дословна - я!
И здесь, теперь, весной и вся я говорю: невинность есть
Ноль в верхней части буквы "Я" и лесенка внизу. Залезь!
* * *
Сижу и слушаю все вдохи-выдохи из твоего угла,
Все поцарапывания, поскрипывания туда-сюда.
Все входы-выходы перепросчитаны: мне некуда.
Какое-то чудное пение и отупение, и нагота.
Цветут сирень, каштаны, одуванчики, куриная слепота,
Пастушья сумка, лютики, тюльпаны - такая выпала весна из гнезда,
Но только сны пока ещё в руках - синицами щекочут,
Всё остальное - как сквозь пальцы прорастает.
* * *
Встреча была неожиданна, как скала
В городе, в горле ли - ну, тебе - на! Скала!
Сели мы на скамейку, смотрели врозь,
Пели мы пиво, сумерки, как дела,
Жалили и жалели растерянно,
Было обоим приятно - и разошлось.
* * *
Меленько лучок порежу, меленько, мельче - некуда.
Красиво так, просто прелесть, на сковородочку высыплю.
Зашипит лучок, зарумянится, а я его в суп гороховый,
А суп гороховый - в стену, в стену его, так его!
Будем сидеть голодные, впрочем, есть белые семечки,
Есть салатик в баночке и сухарики чёрные,
Мясо есть в морозильнике, я есть в конце концов,
Мы друг у друга есть, а это ведь самое-самое.
* * *
Отмаялась несносная весна
И тело тихо заполняет лето
Последние пирожные каштаны доедены в победы день
Прохладная сирень исчезла
Как слёзно ты бы не просил, закрыли окна липовые листья.
Теперь наверняка есть время сделать всё.
Ты смотришь веселей, глаза-младенцы окуная в зелень,
Просторен ты и чист, и вечность впереди.
* * *
У предметов нет незаметных крыльев, нет незаметных нервов.
Вещи наши всего лишь ноши, всего лишь крыши.
То, чего ты не видел краше, не предвещает
Ничего. Это хуже даже, чем очень плохо.
Как в троллейбусе от конечной и до конечной,
Сидя тихо и глядя прочь от прозрачных старых,
Мир предметов влюбляет, верю, гораздо легче.
Наши ужины стали похожи на пьесы Сартра.
Неподвижность удобна дважды, я постараюсь
Стать в углу, стать надёжным стулом, нормальным стулом.
Не ответить ни да, ни нет. Тогда на анализ
В коробчонке с чистейшей совестью я прибуду.
Ты прости, я повесила руки и нос, и душу,
И любовь моя стала милым таким предметом,
Не хватает за горло, не режет и не перечит,
До зимы я пушистой шубой в передней провишу.
* * *
Горячо молчит закат, ветры допьяна поют,
Ель качает на ветру вечер.
Ты меня прости, прости, ты меня настиг, постиг,
Дай мне засветло уйти - на фиг.
Там, где весело гореть, утром солнышко рожать,
Nолько зубы бы разжать - позже.
Горячо кричит закат, ветры студят и стыдят
B срывается закат - за кадр.
* * *
Акация! Твой возглас вечно длился...
Твоих изломов крики измотали
И впору было надписать mortale
Все думали, что ты - сухая липа
Так, мимоходом, думали: спилить бы
И мимолётом птицы пролетали
Стояла ты, как мёртвый пролетарий
Как заживо шахтёр сожжённый в недрах
Как женский визг последнего мужчины
Когда-то так стояло наше время
Теперь стоит оно не наше вовсе
Да что там! Время - делу, время - Бог с ним!
Всё дело в том, что дело было в мае,
Гроза прошла, Христос вот-вот воскреснет,
А дерево моё ещё пугает
своим безлистьем.
Акация! Твой возглас бесконечен.
Учусь терпеть, стирая зубы в порох,
и ежедневно наблюдая почки,
я ежегодно получаю почту.
* * *
Глаза твои - мальки, бьются в очки толстые, словно в стены аквариума.
Надо было заблудить их в тине своих волос, вызвать на поверхность крошками, надо было,
Чем-то отвлечь, подойти ближе, дать отдохнуть, неброской ивой рядом пустить корни.
Но уносила меня нелёгкая по полю зрения кувырком, рассеивалась за стенами кровь, ты
Снимал очки, менял воду, запирал веки, хоронил маленьких, засыпал, но не падал.
Что было после - утро раннее, пустоты преобладали, как и в любом здании.
Разве что брели собаки по холодному бетону горячими лапами
Разве что маршировали санитары вперёд-назад странными парами.
Казалось, что всё это где-то видел, что это ещё в школе было задано на дом,
Особенно - эти сонные коридоры, лестничные площадки, цвета, запахи.
Нам никогда не вырваться, друг мой, даже если я в Средней Азии
А ты здесь, в здании или здоров и солдат жёлтой и голубой армии.
* * * (вместо прозы)
Когда мне было шесть лет, меня отправили в Анапу в пионерлагерь.
Мы ходили на море парами, мне никогда не хватало пары.
Я записалась в кружок "Умелые руки", а ещё в библиотеку,
Хотя принято было - либо то, либо это
От своих подружек по палате я усвоила такие правила:
Первое, что нельзя спать на сердце, иначе оно останавливается,
Второе - нельзя есть чужое варенье, если была желтуха,
Третье, если платье обляпано борщом, прогладь его утюгом.
Я крепко-накрепко запомнила и до сих пор чту правила эти:
На сердце никогда не сплю, следовательно - я бессмертна,
Чтобы не гладить платья, стараюсь их не обляпывать слишком,
Варенье подъедаю исключительно у родных и близких.
Да здравствует моё прошлое! На бетонные дорожки брошены тени,
Впервые оказалось, что обычная трава может и порезать,
В носу занозы, а на мелководье пойманы два краба,
Но лучше - глубина, и кроме меня никто не умеет плавать!
* * *
Узнала я, о Господи, что стены
моей квартиры - тоньше ничего!
Не потому, что чуткие соседи
мне звали ночью участкового,
не потому что сети-тени нагло
заброшены сквозь лужицу окна,
а я полуживым от страха негром
лежу пластом на выдохе у дна.
Здесь в темноте - ни имени, ни веса
Ни грамма светы в этой темноте
Так, нагота - черна, а не телесна
Так, ерунда, слова - не те, не те.
Ах, господа, вы многие молились
На эти стены, метили углы.
Куда же вы, куда вы провалились? -
Под волосами чешутся угли.
Остались ты да я, да мы со смертью
Да эти стены тоньше ничего.
Углям - досталось постепенно меркнуть
А нам - блаженство духа нищего.
* * *
Солдаты идут по квадрату, поют песню.
В ста километрах отсюда - наверно, Пенза.
Об этом никто не знает - в строю тесно.
Солдаты идут по квадрату, поют песню.
На север, на юг, на восток, на проклятый запад,
Не чувствуя ног, но кухонный чуя - запах,
За час до отбоя споткнёшься, очнёшься - завтрак,
Идут по квадрату солдаты, поют солдаты:
"Может, выйдет замуж, ну а может - подождёт
Эти две зимы и оба лета!"
"Забудешь меня - и ладно - я сам забылся.
Всей грудью дыхну на ладан, на пух землицын,
Увижу корней причуды и зёрен лица,
А звёзды по небу августа будут катиться!"
Как всё совершенно, Отче, секретно слишком.
Но к счастью любая сосна выше ваших вышек,
Стоят и краснеют от взгляда и от заката
Идущего по квадрату простого солдата.
* * *
Это счастье настолько тупое, что где - не скажешь,
Как настолько же узкий профиль у этой боли:
Я застряла не в сердце пулей - в дыре игольной.
Видно, в теле была, видно слишком была - богата.
Я застряла, как Винни Пух, ох, как я виновата!
По дороге к тебе, мой друг, и хочу обратно.
Тридесятое царство, я часто хочу обратно,
Потому что уже навсегда - быть такой виноватой!
Эти стаи летят к тебе, эта осень локальна,
А мне до смерти надоело работать локтями
Ради чёрствой краюхи лета ли, ради рая,
О, как стыдно мне, милый! Позору не видно края.
* * *
Вдруг осень, и дерево каждое
Лучи на себя берёт.
Вдруг - осень. Чёрная скважина
Открылась. Бери билет
На это войну, которая
Закончится скоро. Бред
Покажут по телевизору.
Уляжется в декабре.
Вдруг - сердце! Где раньше было ты?
Забуду ли, где ты есть?
Болото метро болтливое,
Пехота - кто вниз, кто ввысь.
Сейчас - осторожно особенно:
Закроется Ваша дверь!
Придерживайте полы долгие,
Держите в руках детей.
На выходе - кофе и пряники,
На выдохе легче терпеть.
Везёт же мне на Театральную!
Меня уже нет на треть.
Опаздываю, опаздываю
Мельком - звезда, и Крест,
Извините, пожалуйста, здравствуйте,
Разрешите, пожалуйста, сесть.
* * *
А сердце - как будто высосали,
Как будто уральский комар
(крупнее нигде не видывала)
Впивался и выпивал.
Глаза засмотрели трещины -
Ведь были же родники!
Теперь только кирки резкие
В урановом руднике.
Я знаю, что ночь - последняя,
Что ночь без тебя - обвал,
А сердце - как будто высосали.
О, вакуумный овал,
Ты тянешь за край пространство,
Как скатерть, и всё - твоё:
Фарфоры, фанфары, странствия.
Я вою. Я воин, но
Куда мне тягаться с бабой!
Не трогать. Не смять. Не сметь.
На что мне тягаться с бабой -
Пусть с ней разберётся смерть.
* * *
Спите, спите, звери во мне, и спите, птицы.
Весной защебечут ресницы, медведь проснётся,
Тряхнёт головой сонной, и когти-спицы
Сваляют белёсую пряжу в колтун зелёный.
Мне нужно совсем немного - проснуться рядом,
Уйти от ревучей ревности, от медвежьей,
Где ты - разузнать оттуда, откуда надежда,
Остаться однажды откуда надежда родом.
А пока - спите, спите травы во мне и спите тропы
Не тревожьте меня, не печальте - я еле-еле -
Тихо-тихо себе качайтесь, оставьте ропот
Ведь от ропота - пыль, а от пыли я стану злее.
Не смогу уснуть и останется всё как прежде:
Зацелую щебетом, после порву на части,
И уйду заклинать, молиться, топтать и резать
Так что спите тихонько, дождитесь иного счастья.