Подступиться к диску «Сёстры» группы Рада и Терновник я решил с необычной стороны. Поставил себе три основных вопроса:
1. Может ли Рада и Терновник в текущем своём состоянии считаться группой актуальной и современной?
2. Может ли простой слушатель в моём лице разгадать загадку, которая составляет основу альбома?
3. Насколько «Сёстры» попадают под пусть и весьма размытое определение хоть какого-то из ныне существующих жанров?
Ответы на эти вопросы мы с вами сейчас и будем искать.
На первый взгляд на альбоме имеются две колоритные линии: события разворачиваются в фольклорном мире, и периодически мы встречаем вполне себе феминистический посыл. Вспомните «вынули душу сильную, учили быть тихой, мирною…» (песня «Ладная»). В этом контексте даже название альбома начинает восприниматься совершенно по-новому.
И то, и другое — обманка. Важно понять одну простую вещь: Рада выстраивает достаточно сложную, многоярусную конструкцию, в которой каждый слой является кажущимся, за ним обнажается другой, контекстнозависимый посыл. Неспроста на фестивале Свояси Терновник обозвали «городским декадансом», что как бы само по себе намекает на иллюзорность фольклорной стилистики. Чёрт, да тут индустриального куда больше, чем народного, просто понять разницу между тем, «как говорят» и тем, «что говорят» в первый момент не так просто.
Мир «Сестёр» — мир сюрреалистический и образный. Там, где необходимо, возникают водяные, да лешии, но от них всегда можно сбежать в подземку — этот факт первое время не даёт покоя уставшему мозгу, но если углубиться в контекст, многое встаёт на свои места. Больше всего реальность Терновника похожа на живой город Олди и Валентинова, в котором ожили какие-то мифические образы, но он не перестал быть именно городом со всеми теми элементами, которые мы ежедневно видим вокруг себя. Мифология тут — игра технократического разума, а не экивоки в сторону былых времён.
Можно провести и другие параллели. Есть к примеру точка зрения, что Гоголь в своих ранних произведениях описывал вовсе не наблюдаемый им уклад украинского села, он именно создавал новую реальность, писал, простите, бытовое фэнтази. И уже новые поколения жили по Гоголю, а не наоборот. «Сёстры» — это тоже выдуманный фольклор, в отличие, скажем, от куда более тяжеловесного и культурологического Укока. Каждый элемент в отдельности взят, конечно, из источников, но их сочетание — мистификация, не уносящая нас в прошлое, но поселяющая «фольклорные элементы» рядом с нами, в нашу обыденность.
Третья параллель, которая нет-нет, да и напрашивается, может показаться ужасающей. Речь о «Шатунах» Мамлеева, а точнее о группе маргиналов-метафизиков, столь колоритно описанных в этом чудовищном, но удивительно точном на детали романе. Они тоже дополняют реальность тонкими связями, которые ни один нормальный, а по мнению героев — мёртвый от рождения — человек не видит, и в которые не верит. Рада и Терновник, конечно, лишены неприятных некрофильских и мазохистских порывов, свойственных мамлеевским персонажам, но представить себе болезненную заинтересованность городского жителя во встрече с водяным где-нибудь на краю глухого села мы вполне можем. Впрочем, песню «Женитьба» при желании можно было бы назвать прямой отсылкой к «Светлане» Жуковского и сотням схожих сюжетов, к тому же Гоголю и многим-многим другим, у кого заигрывание с охладевшей второй половинкой иногда бывало более чем откровенным. Есть в этом и некое кажущееся высокомерие «просветлённого» человека, и неуверенность в своих знаниях о мире, и усталость от предсказуемости городской жизни.
Таким образом, «Сёстры» — блестящая урбанистическая мистификация, оформленная в мясистый звукоряд, как конфетка в железный фантик. Ответим же на первый вопрос. Да, группа актуальна как никогда. Обычная проблема старых, давно устоявшихся коллективов заключается в том, что они занимают определённую нишу, и популярность обретают только вместе с ней. У Рады и Терновника и ниша была — уникальная, ими же созданная, и популярность — в рамках собственного не самого большого фан-клуба.
«Сёстры» же вполне могут вытащить Анчевскую сотоварищи на совершенно новый уровень общественного признания, потому что наконец-то для понимания альбома достаточно обладать интуицией и хорошим вкусом. То есть, возможно, все отсылки и ходы мятежного ума создательницы коллектива мы и не понимаем, но это не вызывает раздражения, что, чего уж тут скрывать, раньше иногда бывало.
Теперь давайте ответим на второй вопрос, а заодно вспомним про феминизм и это вот всё.
Начнём с того, что в мире Сестёр мужчин в принципе нет. Есть глупый богатырь, который яблоню рубил по непонятным возможно даже ему самому причинам (песня «Я расскажу тебе о том…»), но и всё. Если не брать во внимание всякую нечисть мужского пола, остаются только два намёка на мужское начало. Один — крайне неприятный для обладателей ярко выраженных первичных половых признаков. Те самые загадочные они, которые сильную учили быть тихой и мирною. Но тут вопрос спорный, эти они — бесполые, потому что сильные раздражают не только противоположный пол, но и представителей того же пола, которым этой мистической силы (а она тут именно мистическая) недостаёт. Второй намёк — безымянный герой, к которому изредка обращается женщина-повествователь. О нём — чуть позже.
Нет в Сёстрах и классических намёков на то, что мужское начало — агрессия и доминирование, а женское — слабость и мягкость. «У войны не женское лицо, но девичьи глаза», как пел Летов. Героиня Рады если не на войну, то на страду вполне способна выйти, другой вопрос, что её персонаж — городской житель. Не забывайте об этом, слушая альбом, не забывайте, иначе сразу появляется соблазн представить себе некую валькирию, от лица которой исполняются композиции. Но это вам не Мельница, это вам урбанизм, психоделика и современное мифотворчество.
А вот в тот момент, когда Рада обращается к некоему Ему, она начинает играть роль, которая веками отводилась мужчинам. Она встаёт в позицию поэта, которому для полноты лирического высказывания необходимо к кому-то обращаться. К кому-то, кто, с одной стороны, является представителем противоположного пола, то есть — объектом приложения ярко выраженных романтических и даже эротических чувств, а с другой стороны, к кому-то равному, а не сведённому к глуповатому архетипу (вспоминаем богатыря и яблоню). Сёстры не могут быть слабее других, зато слабее них — тьмы и тьмы.
Рада находит самое простое и самое изящное решение. Она создаёт дополнительный образ, который не вписывается в картину, а потому остаётся за её пределами, полунамёком, тенью (песня «Летописи» со строчками «Ты ещё живой»). Это и есть тот самый Он, с которым можно разговаривать и к которому можно стремиться, не боясь показаться слабой, но и не низводя собеседника до объекта приложения материнского инстинкта.
Этот Он похож на собеседника Цветаевой, которой необходим был человек столь же талантливый, как она сама. В принципе, это трагедия — таких людей можно было пересчитать по пальцам одной руки. В данном случае ситуация менее трагична, потому что мы не знаем требований, предъявляемых лирической героиней к Нему (требования Цветаевой мы все знаем — «В мире, где всяк сгорблен и взмылен, знаю — один мне равносилен»). И тут нас настигает главное в данном контексте мистическое озарение: качества и характеристики собеседника вообще не важны.
Героини хватает на всё. Возможно, даже её собеседник — это ещё одна ипостась её самой. Есть же в этом мире водяные, лешие, домовые, может быть и собственный двойник, схожий, но противоположный по знаку.
Ладно, хватит лирики.
Возможно, вам показалось, что я всё это время говорил о текстах песен, но это вовсе не так. Творческая манера Анчевской, в отличие от, так сказать, её нынешней стратегии, не изменилась ни на йоту (а изменилась бы, стали бы мы слушать?): она берёт пару фраз в качестве заговора и погружает их, как в масло, в водоворот жирного мощного саунда, в котором почти отсутствует единая мелодия, зато есть нечто рентгеновское — словно звук проходит сквозь тебя. Чем лучше у вас дома аппаратура, тем яснее вы поймёте, о чём я. Первая же композиция «Я расскажу тебе о том…» в момент, когда подключается глухой подземный гитарный гул, настраивает на вполне определённый лад, и как бы тебе ни хотелось, с этой дорожки уже не свернуть до последней ноты пластинки.
Я скажу крамольное: если вы определите ударные строчки в песне, то остальные можете просто убрать, или заменить по своему усмотрению, перемешать, промычать, проокать или проакать. Дело именно в том, что всё вышеизложенное преподносится вовсе не текстом, а сочетанием ударных фраз, музыки, рваного ритма. И голос Рады, как мы уже многократно отмечали ранее, тут работает как ещё один инструмент, его переливы почти всегда говорящи, даже если это протяжное и грустное «о-о-о». В песне «Ты будешь танцевать», к примеру, звукописи куда больше, чем, собственно, слов.
И потому ответ на третий вопрос приходит сам. Тут даже не нужны никакие рассуждения, они всё равно не помогут. Рада и Терновник остались единственным представителем жанра «Рада и Терновник мьюзик». Однако в «Сёстрах» слышны однозначно индустриальные мотивы, пластинка сведена в жёсткой рваной манере, что довольно сильно контрастирует с мягкостью некоторых композиций.
Одновременно с этим, альбом — понятнее и проще для восприятия, нежели его предшественники. Это, конечно, своеобразная дань времени и уступка, которая, как мы надеемся, позволит коллективу привлечь новую многочисленную аудиторию, но уступка не настолько фатальная, чтобы отпугнуть старых фанатов.
